Единственного ответа быть не может. Аналитик может испытывать сильное нарциссическое удовлетворение от принадлежности к «особой группе»; это нельзя сбрасывать со счетов. Есть здесь и параноидный страх доминирования со стороны не принадлежащих к этой группе: если другой знает больше меня (тем более обо мне самом!), он может мной управлять. Однако есть и реальный вред от доступности знаний «непосвященным» – ведь если миновать «посвящение», то есть глубокое освоение, можно допустить иллюзорную простоту понимания психоаналитических знаний.

Об опасности работы с бессознательным необученных или плохо обученных специалистов говорил еще Фрейд, введя понятие «дикий психоанализ». И все же, здесь необходимо провести границу между распространением психоаналитического знания «среди всех» и попыткой лечить, ставя себя в авторитетную позицию, при отсутствии достаточных компетенций. Реальная опасность «дикого» психоанализа не в том, что знания и язык оказываются доступны широкому кругу людей, а в том, что поверхностное усвоение знаний о бессознательном не дает возможности аккуратно и в то же время творчески выстраивать целостную картину внутреннего мира человека.

Мы наблюдаем последствия, к которым приводит поверхностное понимание психоанализа: в обиходе «зависть к пенису», «отношения с матерью» и даже «невроз» исказились до «дразнилок», произносимых с издевкой и пренебрежением. Глубокие и разнообразные ассоциации вокруг этих терминов, понимаемые только в разностороннем контексте, оказались утеряны.

Рискну утверждать, что даже классификация DSM, изначально построенная на основе психоаналитических терминов, деградировала до катастрофического упрощения: та же «нарциссичность», например, превратилась в набор критериев (упрощенный набор деталей…), а затем и в ярлык, который пациент может вслед за врачом навесить на себя – будто замок на дверь изнутри. Плоский и липкий ярлык вместо портала во внутренний мир! Более того, не-специалисты тоже теперь часто разбрасываются этим ярлыком. Это часто приводит к увеличению страдания: заклейменные пациенты определяют себя как ярлык, а заклейменные друзья, партнеры, коллеги чувствуют отвержение и отчуждение. Такое знание сковало, а не освободило.

И здесь мы походим к тому, что психоанализ не единственный свод знаний, страдающий от последствий упрощения. Точно так же можно наносить вред, неверно трактуя биологические знания (фобия ГМО и генной инженерии), химические (спекуляции не-ученых о различных соединениях в составе косметики и препаратов), математические (неверная интерпретация статистики). Именно потому, что психоанализ как науку невозможно изолировать от общества, может быть очень перспективной определенная форма десакрализации: психоаналитическое (и в общем – психологическое) просвещение – упрощение, сформированное обладателем знания. Если четко ограничить пределы ответственности, такое знание может дать недостающий кусочек к картине мира, но не упростить ее саму.

Однако кто же такой этот обладатель психоаналитического знания?

Психоанализ доступен тем, кто решится пройти по краю: творить и исследовать, знать и не знать, быть участником и наблюдателем отношений – одновременно. Психоанализ – это символизация невыразимого, динамика языка, систем символов, тысячи взаимосвязей и тонкости каждой из них. Это теория, создаваемая для каждого отдельного человека; она может быть удержана лишь на плечах участников аналитического процесса и на их хрупких отношениях. И для того, чтобы выноси́ть все это, нужно вы́носить в себе противоречивое, иррациональное, масштабное – и все-таки сакральное, ибо в сути своей глубоко личное, – знание феномена психоанализа.

Читайте больше в моем психологическом блоге или перейдите на основной сайт.