Для Хуана де ла Крус процесс Темной ночи души (Dark Night of the Soul) включает в себя очищение души и духа. Сначала человек входит в состояние «бесплодности» – онемения чувств, – когда весь мир теряет смысл. Только через вход в глубины духа, через смерть старого и рождение нового «Я», может произойти полноценная трансформация. Старое «Я», или «животный человек», разрушается, и в этой духовной смерти рождается «новый человек», центром которого является Бог. Осознание такой центрированности в божественном происходит через спонтанное или вызванное видение, через бесформенное, чувственное осознание, которое приходит из божественной благодати, – и именно оно перестраивает душу.

Для Юнга процесс индивидуации включает в себя вход в бессознательное, некию (nekyia), или спуск в подземный мир. Он называет это движение «регрессивной интроверсией». Оно часто вызывается травмой, после которой человек впадает в депрессию и отстраняется от внешнего мира. Он или она спускается в бессознательный мир символов, архетипов и комплексов. Этот процесс достигает кульминации в разрушении психики (psyche), которая преобразуется в более глубокое «Я», которое Юнг со- относит с архетипом бога. Психика больше не сосредоточена на травме, найдя вместо нее новый и мощный творческий центр.

Хотелось бы отметить, что эта схема является интерпретацией. Ни один из авторов не выделяет конкретной схемы процесса: Юнг не называет конкретных стадий индивидуации; Хуан де ла Крус использует две разные модели: одну с тремя ступенями (очищение, озарение и достижение совершенства), другую с четырьмя ступенями (активные и пассивные «ночи» чувств и духа). Несмотря на эти классификации (или их отсутствие), в своих книгах оба автора описывают ряд похожих этапов развития.

Хотя этапы процесса схожи, его цели у этих авторов разные. Для Хуана де ла Крус цель – нравственно-духовная, а самость Духом Святым приводится в соответствие образу Бога (в работах Хуан называет этот образ «живым пламенем любви»). Душа вступает в мистический брак, постоянные взаимоотношения с Богом. Для Юнга цель в большей степени связана с познанием, с развитием индивидуальности и осознанности. В то время как Св. Хуан де ла Крус рассматривает мистический союз через любовь, Юнг делает акцент на разделении Эго и архетипа Самости. В своих работах, анализирующих процесс внутреннего развития, оба автора описывают переживания и проблемы, с которыми сталкивается индивид в процессе духовного роста.

Хотя при жизни Хуан де ла Крус за защиту строгих правил монашеской жизни был заключен в тюрьму и подвергался мучениям со стороны других членов ордена кармелитов, позднее он был объявлен святым и мистическим доктором (Mystical Doctor) Церкви. Он следовал идеям Аквинского о структуре ума и души, но добавил оригинальные концепции видения Бога и духовного брака. Эти идеи в первую очередь описаны в его книгах «Восхождение на гору Кармель» и «Темная ночь души».

Хуан родился в Испании в 1542 году и в соответствующем возрасте вошел в монастырь кармелитов в Медине-дель-Кампо. Через некоторое время после рукоположения в священники он встретил Терезу Авильскую, которая начала реформаторскую деятельность в ордене, и присоединился к ней. В 1577 году, работая исповедником и духовным руководителем в монастыре святой Терезы, он был похищен монахами, которые выступали против реформы, и был заключен в тюрьму в Толедо. С ним жестоко обращались и содержали в темной камере. Однако в этот период он писал мистические стихи. После нескольких месяцев мучений Хуану удалось бежать, и он отправился на юг в Андалусию, где до самой смерти (в 1591 г.) поддерживал укрепление реформы и занимался духовным наставничеством.

Хуан де ла Крус верил в доступное восприятию Божье царство, в светлый божественный мир, который отражается в физическом мире тени. Эти миры разделены пропастью, темным царством, которое нужно преодолеть. Это возможно, если отвергнуть «животного человека», или «естественного человека» (Хуан де ла Крус, 1958, с.124)². Только после этого может появиться духовный человек: «Убийством Ты смерть в жизнь преобразил» – благодаря уничтожению Богом старого «Я» рождается новое (Хуан де ла Крус, 1962, с.30).

«Восхождение на гору Кармель» описывает действия человека по достижению Бога, начиная с умерщвления чувств, которое приводит к Активной ночи чувств (Active Night of Sense). Вера же далее направляет душу в Активной ночи духа (Active Night of Spirit), очищающей сознание: в это время надежда очищает память, а милосердие очищает влечение ко всему, что не является Богом. Активные ночи подчеркивают опустошение «Я» человека, а Пассивные ночи чувств и духа подчеркивают действия Бога: озарение души, осознание Божьей славы и божественного превосходства, а также закрепление и очищение дарований человека. Это – Темная ночь души; во время нее душа опустошается тьмой и болью, и тогда свет Божий может войти в нее. Сам процесс включает в себя избавление души от загрязнений: животных страстей, желаний и соблазнов, скрытых темных порывов. Во время этого процесса внешний мир кажется мертвым и бессмысленным, массой боли и бесплодности, и это позволяет душе легче покинуть его.

Конечная цель этого процесса описана в двух других книгах Хуана: «Духовная песнь» (1961) и «Живое пламя любви» (1962). «Духовная песнь» описывает духовный поиск и последующий духовный брак, а «Живое пламя любви» показывает действия Святого Духа в очищении и преобразовании души. После изгнания из Рая душа утратила свое соответствие образу Бога, но через духовное преобразование может восстановить его.

Модель самости Хуана де ла Крус состоит из двух частей: душа, или низшая область чувств, и дух, или область высшего сознания. Душа содержит телесные чувства: естественные желания и страсти, эмоции, воображение и фантазии. Душа должна отвернуться от мира тварного, пройти через царства памяти, интеллекта и воли, пройти через тьму веры – к сверхъестественной трансформации. Здесь чувственный голод очищается, а душа и тело смиряются, неспособные наслаждаться жизнью и в чем-либо находить покой. Как утверждает Хуан де ла Крус (1958), «для того, чтобы человек мог достичь сверхъестественной трансформации, ясно, что его должно погрузить во тьму и унести далеко от всего, что содержится в его природе, чувственной и рациональной» (с. 172). Душа должна быть очищена, чтобы в ней господствовали не «низшие силы животной жизни», а такие духовные качества, как благоразумие, сознательность и рассудительность. Ее высшее состояние – вершина духа, его центр и сущность, которая овладевает спонтанными или «вновь осознанными» знаниями о Боге через свет разума. Процесс Темной ночи души достигает своего апогея в «духовной смерти»:

В библейской книге Ионы пророк описывает зов из Шеола, царства смерти, и утверждает, что Бог вывел его из тьмы живым (Иона 2:3–6). По Хуану де ла Крус (1990), этот опыт смерти часто бывает настолько ярким, что душа видит подземный мир. Он описывает этих людей как тех, кто «идет в ад живым» (с. 107), обитая в тени смерти, попадая в чистилище при жизни на земле, а не после смерти. Но он понимает, что это необходимая, в сущности своей христианская стадия: «Таким образом, путь состоит не в выздоровлении души, не в переживаниях и духовных чувствах, а в живой, чувственной и духовной, внешней и внутренней смерти на кресте» (Хуан де ла Крус 1958, с.193).

Таким образом, смерть и воскрешение в процессе Темной Ночи – это «воссозданные в микрокосме» смерть и воскресение Христа. Это происходит не из-за собственных усилий человека или аскетизма. Как отмечает Джон Уэлч (1990), для Хуана де ла Крус мистицизм предшествует аскетизму (с.49)³. Этот процесс является результатом божественного действия:

Темная ночь требует процесса умерщвления, когда любовь души перемещается из физического мира в божественный. Усмирение желаний важно, потому что именно желание создает сходство между человеком и тем, чего он желает – как любовь влияет на сходство между любящим и его любимым объектом. За этой духовной смертью и сошествием в ад следуют божественное видение и духовный союз. Для этой цели он использует множество метафор: основное знание, божественный огонь, свет, сияющий во тьме, заполнение пустот и пещер светом, духовный брак. Этот процесс излечивает человека от уродства мира:

В этом призрачном опыте Бог проявляется как свет, который наполняет человека радостью. Душа становится прозрачной, и остается только тонкая вуаль, удерживающая душу от слияния со светом: «Духовный брак ... – это полная трансформация в Возлюбленном, в которой каждый отдает все владение собой другому; завершается сей процесс союзом любви. Тем самым душа становится божественной, становится Богом благодаря соучастию в своем творении; она становится божественной, насколько возможно в этой жизни» (Хуан де ла Крус, 1961, с.272). Свет несет преобразующие силы, и
«… она [душа] знает, что в тот момент, когда она увидит эту красоту, она будет увлечена ею, поглощена этой самой красотой – и сделана красивой, как сама эта красота, и обогащена и обеспечена такой же высочайшей красотой» (Хуан де ла Крус, 1961, с.298).

Однако этот мистический опыт соответствия Богу имеет свои ограничения:

Цель не в том, чтобы полностью объединить человека и Бога, а в том, чтобы подтолкнуть его к его истинному, божественному центру идентичности. Этот центр обладает сильным притяжением: «соответственно, душа притягивается и переносится к этому благу с большей силой, чем та, с какой любой материальный объект притягивается к центру Земли под действием силы тяжести» (Хуан де ла Крус 1961, 294).

Когда человек достигает этого истинного центра идентичности, его или ее внутренняя жизнь меняется. Преобразованное Я – это «новый человек», который вернулся в соответствие с образом Бога. Мир, плоть и дьявол преодолены, и душа вступает в «привычный союз любви». Это первый проблеск блаженного видения, обретенного в полноте только после смерти.

Затем человек может вернуться в мир, чтобы помочь другим, как к тому побуждал Христос. Идеальная жизнь – это внутренняя любовь к Богу и внешнее служение человечеству, основанные на мистическом браке души и божественного Жениха.

Карл Густав Юнг родился в Швейцарии в 1875 году. Он изучал медицину в Базельском университете, а после получения медицинской степени работал в психиатрической клинике Бургхоэльзли в Цюрихе у Евгения Блейлера. В 1905 году Юнг присоединился к преподавательскому составу факультета Цюрихского университета. У Юнга были сложные отношения со своим наставником Зигмундом Фрейдом; Юнг согласился с теорией личного бессознательного Фрейда, но также верил в существование более глубокого коллективного бессознательного, содержащего универсальные архетипы. Позже Юнг разработал аналитическую психологию, включавшую такие идеи, как коллективное бессознательное в качестве универсального культурного хранилища; анализ сновидений и интерпретация символов сновидений из коллективного бессознательного; экстраверсия и интроверсия; психологические комплексы как кластеры поведения, воспоминаний и эмоций, сгруппированные вокруг общих тем; акцент на духовность; индивидуация как интеграция двойственных аспектов личности для достижения психической целостности; синхрония (синхронистичность), или значимые совпадения. Он умер в 1961 году.

Как и Хуан де ла Крус, Юнг говорил о погружении во тьму ради трансформации. Его интерпретация духовного развития была основана на расширенной психоаналитической модели сознания. Юнг (1956) интересовался эволюцией человеческой психики, особенно ее исторического происхождения:

На эволюцию психики влияют процессы прогрессии и регрессии. Прогрессия – это адаптация к внешним условиям и физической среде, а регрессия – это адаптация к внутренней среде, субъективным ощущениям и воспоминаниям. Оба они являются преобразованиями психической энергии, которые уравновешивают отношения человека с внутренним и внешним миром. Юнг выделяет много преобразований энергии, однако основное внимание уделяется погружению в бессознательное как части процесса индивидуации.

Этот спуск, как правило, не добровольный, а скорее потенциальный результат стресса. Ценности человека переходят от акцента на социальном мире к регрессивной интроверсии в бессознательное. Внешний мир мертвеет для чувств, кажется плоским и стерильным, но также и «темным и нереальным». «Я», или психика, движется внутрь через личное бессознательное с его воспоминаниями и комплексами в мифические темы и символы коллективного бессознательного. Когда психика фрагментирована или повреждена, этот спуск позволяет ей реорганизоваться и исцелиться.

Процесс индивидуации – это эволюция личности, при которой либидо, или психическая энергия, часто направляется внутрь. Это воспринимается как «магнитное притяжение», влекущее психику к ее истокам. Там она может быть разбита и брошена в кризис. Результатом этого кризиса может стать психоз. Однако, если появляется архетипический символ (особенно архетип Самости), старое «Я» отпускается, и рождается новое «Я» – психика «погружается в источник молодости», и герой метафорически воссоздает себя посредством самопожертвования. Эго не сливается со сверхъестественным символом Бога, иначе возникнет опасность обесценивания того или другого (если ограниченное Эго отождествлять с неограниченным Богом). Самость должна стать отдельным центром смысла и вдохновения (см. Юнг, 1956).

Для Юнга регрессия не имеет негативного значения, которое она имела для Фрейда. Это не просто отступление к физическому или психологическому детству, но процесс, который поощряет духовный рост. Согласно Юнгу (2014), этот «внутренний путь» был описан в мифологиях мира:

Юнг использовал термин «психика», включая в него совокупность всех психических процессов. Сознательный разум содержит в себе как Эго, так и Личность. Бессознательное же имеет как личное измерение, которое включает в себя материал, который был забыт, подавлен или воспринят бессознательно, а затем структурирован в «комплексы с чувственным оттенком»; так и коллективное измерение, которое содержит мифические темы, архетипы и символы. Идеи Юнга о коллективном бессознательном изменялись с течением времени – он описал коллективное бессознательное в соответствии с биологической, генетической и психологической моделями. Его определения архетипов также изменились, хотя в общих чертах мы можем назвать их «изначальными паттернами», невидимыми процессами, лежащими в основе психики. Проявляясь в сознательном уме, они принимают символические образы. Юнг назвал процесс психо-духовного развития индивидуацией, и одним из важных аспектов такой эволюции является провидческая трансформация. Как он отмечает, видения важны, поскольку психика состоит в основном из образов, и «каждый психический процесс – это образ» (Юнг, 1958, п.889).

Провидческий опыт часто приходит через интроверсию, возможно, как ответ на травму, инициирующую «омертвление» чувств к миру. Человек чувствует себя пустым, а мир для него становится плоским и бесплодным. Согласно тому, как Юнг ([1953] 1972) описывает процесс, люди, которые проходят его, видят мир как «мир теней», призрачный и нереальный. Эти люди существуют в «слабом, двумерном, призрачном мире, где умирает все, что полно жизнью и творчеством» (п.119). Процесс включает в себя отделение либидо от объектов, и это высвобождает психическую энергию, в прошлом заключенную в проекциях на мир. За этим следует проявление содержимого личного бессознательного. Она включает в себя фантазии, навязчивые идеи, «слизь» отвергнутых компонентов повседневной жизни, отвергнутые «животные склонности», которые также являются зародышами новой жизни (Юнг, 1960b, п.63).

Бессознательное сначала проявляется как «магнитное притяжение», ощущаемое сознательным разумом, как повторяющаяся идея или образ, или как автономный комплекс, который может временно взять верх над личностью. Либидо (психическая энергия) могут настолько «раздуть» эти процессы, что они начинают действовать как второе Эго. Оно конфликтует с сознанием; этот процесс можно понимать как «внутреннюю войну». Комплекс может одолеть Эго, и он же может притянуть психику к ее архетипическому ядру. Комплексы могут формироваться вокруг разных архетипов, но наиболее важным из них является архетип Самости. Это архетип, который вызывает самое важное преобразование психики, и встреча с ним дает трансформирующий, призрачный, тот самый «провидческий» опыт – юнгианское видение Бога, которое приводит к нахождению смысла в исходном центре, большем, чем Эго.

Для Юнга архетипы являются не только «структурными элементами» психики: они – живые психические силы, которые могут вызывать духовный рост или, если ими пренебрегают, невротические и психотические расстройства. Эго осознает активность архетипов только через образы, видимые, когда они направляются вовнутрь:

Действительно, Юнг ([1961] 1989) говорит о переживании действий этих архетипических сил в своей автобиографии:

Когда проявляется архетипическая сила, психика возвращается к своим истокам. Пугающие сны становятся особенно важны, а сверхъестественные образы обретают наибольшую силу. Структура личности может находиться на грани распада; это перекликается с образом «потери души», присущим племенным традициям. Если нет символа, за который можно зацепиться, и не во что верить, – понимание человеком собственного смысла может быть разрушено, и у него возникает дезориентация и, возможно, даже психоз:

Если психика встречает непосредственно архетип Самости, то мы видим жертву вместо распада. Старое Эго умирает, а психика входит в новое состояние, обладая теперь «силой богов». Оно приносит видение вечной жизни, и человек уходит в неизвестность. Принесение старого Эго в жертву символизирует битва с драконом в пещере и спуск в ад. Психика может затем встретить символы архетипа Самости: мандалу («атомное ядро» психики), драгоценный камень, ребенка, гермафродита. Это должен быть не просто личный прорыв: «подлинная индивидуация в конечном итоге должна распространяться на всеобщее» (Gibson et al., 1991, с. 3).

Самость воспринимается как источник жизни для Эго, как нечто, обладающее большей властью; как ось, вокруг которой оно вращается. Хотя Самость становится центром личности, она не идентична Эго. Как отмечает Юнг ([1953] 1972): «Самость имеет столько же общего с Эго, сколько солнце с землей. Они не взаимозаменяемы» (п.400). Самость проявляется как образ Бога, и встреча с ней часто понимается как мистический опыт. Приходит временное видение полной целостности, когда сознание сливается с архетипом Самости, и его структура перестраиваются в соответствии со структурой архетипа. Как отмечает Юнг (1939), «так сознание и бессознательное смешиваются, и происходит окончательное изменение сознания. Вот почему я называю это процессом трансформации» (п.91). Он сравнивает этот процесс с нисхождением Христа в ад:

Хотя этот процесс благотворен в малых дозах, принося помогающее психике
«регрессивное восстановление», Юнг не приветствует его прохождение в течение длительных периодов времени. Он считает, что мистический опыт такого типа слишком опасен, особенно для западного ума, и призывает как можно скорее вернуться к эго-сознанию. И Эго, и Самость должны быть здоровы, чтобы человек мог функционировать в мире.

Юнг избегал теологических утверждений и обсуждал религиозный опыт с феноменологической точки зрения. Он рассматривал только психическое содержание, а не какие-либо абсолюты, которые это содержание могло бы символизировать или представлять: «Абсолютный, истинный Бог… нас ничуть не касается, тогда как «психологический» Бог может быть вполне реален» (Юнг, [1953] 1972, п.394). Юнг описывает возникновение образа Бога как психический факт, который пациенты неоднократно описывают. Это не доказывает существование Бога отдельно от разума человека; это только показывает, что у людей есть образ, который повторяется. Поэтому, в частности, Юнгу нравились идеи Канта: они поддерживали юнговскую интерпретацию этих образов как отражения скрытых непостижимых реальностей.

Юнг чувствовал, что все неврозы выражают нарушение религиозной функции психики, а отыгрывание утраты психического равновесия и страданий заставляют человека смириться с основами бытия и мира. Это достигает кульминации в трансформационном видении, непосредственном столкновении или появлении архетипического символа Самости: «С рождением символа регрессия либидо в бессознательное прекращается. Регрессия превращается в прогрессию, затор сменяется свободным течением, а тяга к первичной темной пропасти прекращается» (Юнг, 1923, с. 325). Цель такого мистического опыта – возвращение в мир здорового и психологически сбалансированного человека. Без такого опыта психическая энергия может принимать отрицательные формы, приводя на уровне общества к войне, геноциду, холокосту и другим бедствиям. На уровне человека отсутствие такого баланса влечет за собой жизнь без сил, без цели, заставляя человека постоянно сталкиваться с отчаянием, суицидальными мыслями и зависимостями. Таким образом, религиозные и мистические переживания занимают важное место в психологической теории Юнга, поскольку они являются важным средством психологического исцеления.

Несмотря на то, что рассматриваемые писатели используют разные модели Самости, в сравнении мы видим у них похожую динамику. Для Святого Хуана де ла Крус Темная Ночь приносит отчаяние, отступление от мира и вход в сверхъестественную тьму. Душа отправляется в царство духа, где встречается с Божественным Женихом, трансформируется, избавляется от «старого человека» и становится «новым человеком», центром которого является Бог. Затем человек исцеляется от тьмы и становится более преданным и любящим. Для Юнга процесс индивидуации начинается с интроверсии, отступления от мира и входа в бессознательное. Психика путешествует вглубь, где встречает Самость или архетип Бога, трансформируется и становится цельной, входит в контакт с Самостью. Человек исцеляется от травм и раздробленности и становится более способным как к любви, так и к работе.

И Хуана де ла Крус, и Юнга описывают как мистических писателей. Однако в обоих случаях у нас возникает проблема «допустимого мистицизма». Насколько тесно человек может сплотиться с бесконечностью? Когда слияние становится слишком сильно? Оба автора были ограничены современными им институциональными системами – Хуан де ла Крус католической теологией, и Карл Юнг – медициной и психологией своего времени. Ни Хуан де ла Крус, ни Юнг не принимали такой мистики, которая подразумевала бы союз с Бесконечным. Для Юнга это означало опасность обесценивания: человеческое Эго было бы подавлено архетипом Самости или Бога. Он считал это безумием, особенно у клинически диагностированных пациентов, утверждающих, что они боги или обладают сверхъестественными способностями. Одержимость архетипом, даже архетипом Бога, была формой сумасшествия. Бесконечное сознание угрожало эмоциональной нестабильностью – и он имел дело с такими состояниями в своей медицинской практике. Обесценивание Эго, одержимость архетипом – приносили безумие.

Для Хуана де ла Крус союз с Богом был не безумием, а скорее ересью. Троица была уже занята всеми тремя фигурами, ее составлящими, и для четвертого места нет. Приравнивать себя к Богу – значит претендовать на статус души, которая попирает учения Церкви, считать себя существом, претендующим на равенство со своим Создателем. Заявления об идентичности с Богом делали душу «раздутой» от тщеславия и слепой к истине.

Тем не менее, можно сказать, что оба автора приняли мистическую форму отношений, в которой душа общалась с Бесконечностью, но не соединялась с ней. Для Юнга это состояние индивидуированности, когда психика и Самость находятся в прочной связи, позволяя человеку видеть свои глубины, не утопая в них. Для Хуан де ла Крус человеческая душа в идеале входит в состояние вечной любви и служения, особенно служения Христу как жениху души. Душа не может стать единой с Богом, но может находиться с ним в интенсивных любовно-мистических отношениях.

Юнг избегал называться мистиком и определял себя как «эмпирика, который двигался в рамках естественной эмпирической науки» (Dunne, 2000, с.61). Он был осторожен, говоря о возможности войти в глубины психики:

Однако его самого притягивало бессознательное и иррациональное. Он описал свои переживания после сердечного приступа в 1944 году, когда у него были видения мистического брака: как каббалистического союза, как христианского брака Агнца Божьего, как hieros gamos Зевса и Геры. Он испытал их в экстатическом состоянии, которое он описал как растворение связанной временем формы в вечности (Юнг, [1961] 1989). У него было много видений, и некоторые из них можно найти в его «Красной книге».

Но он видел проблемы в институциональной религии, которую он называл «религией богобоязненного бюрократизма» (Dunne, 2000, с. 152). Он отметил, что чрезмерная опора на веру служит способом избежать настоящего религиозного опыта, мотивируя тем самым его хорошо известную фразу: «Приверженность религии – это защита от религиозного опыта» (152). Ему было сложно совладать и с собственным опытом:

И все же его глубинная психология позволила изучать религиозные и экстатические переживания, возникающие во время различных психологических состояний: видений, снов, признаков болезни, фантазий и воображения. Глубинная психология принимает и изучает откровенные религиозные переживания, не ограниченные догмами религиозных институтов. Для тех, у кого традиционные религиозные символы не нашли никакого отклика, это позволило создавать и оживлять новые личные символы. Динамическая роль новых, живых символов в том, чтобы способствовать фундаментальным изменениям; Юнг назвал это трансцендентной функцией символов. Ее реализует способность психики создавать символы, демонстрируя свои творческие способности к обновлению и преображению.

Включение Тени, или темной стороны психики, в мистические идеи Юнга подвергалось критике со стороны как христианских писателей, так и юнгианцев. Как отмечает юнгианский психолог Генри Элкин (1991): «Тень – это, пожалуй, величайшая, самая полезная отдельная концепция в работах Юнга. Но сведение психологической работы к этой «архетипической Тени» в конечном итоге служит для оправдания принятия собственного совершаемого зла – под видом достижения Божественной «целостности».» (с.117) Юнг и включает зло в свое понимание цельности как союза противоположностей, однако дьяволу не место в мистических христианских традициях.

Юнга также критиковали за то, что он говорил больше о божественных переживаниях, чем о существовании Бога. Это важный критический аргумент для авторов христианской направленности, которые хотели бы использовать теорию Юнга. Но с другой стороны, эта неспецифичность позволяет использовать его теорию вне христианской теологии – не только в отношении иных западных религий, но и в отношении восточных религий и уникальных экстатических переживаний, которые не вписываются в известные религии.

Терапевтическое понимание мистицизма меняет образ Бога, превращая его в
симптом, а не в онтологическую истину. Как сказал Юнг ([1931] 1999):

Читайте больше в моем психологическом блоге.